«Жигулёнок», поскрипывая
кузовом и дымно попукивая на подъёмах, вёз Иваныча за город, на участок, где
Иваныч ещё в мае посадил картошку.
«Далековато, да что
поделаешь? Картошечка нынче триста пятьдесят рубликов мешок. Конечно, бензин…
Туда – обратно – тридцать литров, итого почти шестьсот рублей. Но мешков
пятнадцать сниму. Окупится! А руки свои, бесплатные».
Иваныч вспомнил, как в
июле ездил полоть и огребать, как весь день на жаре горбатил спину. К тому же
забыл воду, а рядом не было.
К ночи схватило сердце, сжало, остро
покалывая. Пил корвалол, матеря картошку и Наташку, дочь, мать-одиночку. Но что
сделаешь! Надо помогать. На пенсию не прожить.
Мимо проносились
«иномарки», красивые и гладкие, как современные девахи.
«Да-а…машинка… Сидишь,
как в самолете, мягко, тихо, уютно».
«Жигулёнок», словно слыша
мысли Иваныча, недовольно закряхтел и изо всех сил дёрнул прицеп.
- Ничего, старичок, мы
ещё поездим! – утешил его Иваныч.
Мелькал запылавший бурым
пламенем берез лес, мелькали деревушки с серыми, похожими на купола, стогами,
бабы, торгующие ягодами, коровы…
А вот и поля. Взошла
картошечка, пенится тёмно-зелёной ботвой, радует пока ещё не видимыми в земле
клубнями.
«Сейчас мы тебя,
голубушка, на свет Божий. Радуй глаз, весели желудок! Приеду, отварю. Марья
лучка на масле обжарит. Соленые огурчики, груздочки. Сто грамм выпить можно!
Заслужил!»
«Жигулёнок» свернул с
трассы и, тяжело переваливаясь, углубился в поля. Вот и участок.
- А это…Что такое?
Его картошку выкапывали
три парня. Один был в плавках с огромным чёрным пауком там, где могуче бугрился
член.
Магнитофон, стоящий прямо
на земле, сладострастно орал: «Ты целуй меня везде – я ведь взрослая уже!»
Иваныч сжал кулаки.
- Ну я им сейчас! Лопату
вот возьму... - и выскочил из машины.
У копающего ближе к нему
парня вздувались, как футбольные мячи, бицепсы. Весь парень – один кусок тугих
мышц на стальном костном остове.
«Трактор, а не парень!
Наташке бы моей такого, а то выбрала замухрышку. Ему только и хватило сил ребенка
сделать. Сделал и сбежал».
Парень недружелюбно
глянул на Иваныча и продолжал копать.
Иваныч вынул лопату,
мешки, зачем-то стал перебирать ключи, перебрал, закрыл багажник, подошел к
парням, вежливо поздоровался и, заискивающе улыбаясь, попросил:
- Парни, можно мне с вами
хоть немножко покопать?
- Копай, дед, копай! Не
жалко! У нас – ха-ха – её целые поля! – ответил тот, у кого на плавках был
паук.
И Иваныч, пристроившись с
края, начал копать свою картошку.
|