Наталья
Коняга – крупная деваха с лицом, как штыковая лопата. Голос грубый, не говорит,
а лягается. Грудь – два шара, ноги – бетонные опоры. Работает дворником.
Образование – восемь классов.
Почему
потянулся к ней Роман, худенький, в узеньких очочках, студентик, к тому же
девственник, известно одному Богу.
Знакомство
произошло поэтапно. Сначала Наталья, убирая площадку у дома, где жил Роман,
даже не обращала внимания на «очкарика». Но так как встречалась с ним несколько
раз в неделю, то стала невольно присматриваться к нему.
При
встрече с ней он смешно пучил за очками изумленные синие глаза, краснел и,
сгорбившись, поспешно скрывался в подъезде.
«Мальчик
совсем!» - думала Наталья, закуривала «Приму», глубоко затягивалась и
продолжала мести.
Однажды
она неожиданно для себя подмигнула ему и сказала:
-
Книжку бы дал почитать!
-
Какую вам книгу?
-
Про любовь, конечно! – и захохотала на всю площадку.
Он
принес ей Бунина «Темные аллеи».
-
Жизненная книжка! – сказала она при следующей встрече. - Ты бы зашел ко мне в
подвал, чай попьем…
-
Сейчас?
-
Не-е, часов в семь заходи. Я чайник поставлю.
И
Роман зашел. В подвале, в небольшой комнатушке, где хранились лопаты и метлы,
стоял стол, две табуретки, да широченный старинный диван, видимо, выброшенный
кем-то из жильцов дома. На столе, кроме колбасы и хлеба, была бутылка красного
крепленого вина и разномастные кружки.
-
Ну давай за знакомство!
-
Да я не пью.
-
Да что тут пить? Вино же…
Вино
жаром разлилось по телу, стало легко, свободно, хотя и тесно было в комнатушке.
И чем теснее прижималась к нему тугим бедром Наталья, тем неподвластнее
становилось там, в брюках. Казалось, ещё немного, трусы лопнут, и «он»
очищенным стволом забелеет в темноте. Роман хотел прижать рукой, но от
прикосновения стало только хуже.
-Ты
что жмешься, словно девка? – её рука скользнула вниз и сжала «его». – А-а… -
голос её осел, она прерывисто задышала, шепча: Я сейчас, сейчас… только свет
выключу да заложусь.
Цепкие
крепкие пальцы быстро раздели Романа. Он даже не помнил, как с него сняли брюки
-
Ложись! Я сама всё сделаю…
«Что
она сделает?» - спросил внутри Романа чей-то голос. Роман не знал, что.
Что-то
с шумом упало на пол, и во тьме матово забелела гора. Гора мягко навалилась на
Романа, облегая его плотным, жарким, властным. Диван затрещал, словно внутри
оглушительно лопались пружины, и, казалось, трескалась по швам обшивка.
Он
тонул в чем-то горяче-влажном, на мгновение теряя сознание. Кто-то жарко дышал
ему в лицо, да ещё всю комнатушку затопили стоны, словно кто-то приглушенно пел
от счастья. Затем его затрясло, нечто неостановимое фонтаном рвануло из него, и
наступило опустошающее облегчение. Казалось, он завис над бездной и плывет,
плывет. Протянул вверх руку и уперся во что-то круглое, покалывающее, как
гвоздь, твердым отростком.
«Грудь
это!» - сказал Роману внутри чей-то голос. И Роман заплакал.
-
Ну что ты? Что? – горячо шептал кто-то, прижимая его голову к двум теплым
буграм, жарко целуя его мокрые щеки и по-матерински гладя по голове. – Хорошо ведь, хорошо…
И Роман уснул. Ему снился Новый год, праздничный
стол с огромным бисквитным тортом, пряно пахнущим ванилью, мать, прижимающая к
теплому боку его голову, снилась елка, почему-то упирающаяся в небо, так как
потолка не было. А с неба разноцветным водопадом сыпались и сыпались влажные
звезды.
|